— Спасибо, Борис Романович. Если бы не вы, моего мальчика не было сейчас с нами.

— Чепуха. Попрошу медсестру помочь тебе вернуться в палату, — меня оставляют возле стекла.

Я вновь смотрю на сына. Немного тревожно, страшно, но не настолько, чтобы впадать в панику. Страшно больше от неизвестности, от предстоящих трудностей, но они преодолимы. Теперь я мама… И у меня есть самый главный мужчина моего сердца.

35 глава Никита

Никита

— Знаешь, меня чего-то распирает от радости, — глупо ухмыляюсь, щурюсь и выпиваю стопку водки.

— Да ты сияешь, словно пацан действительно твой, — Сашка усмехается, я смотрю на него с опасным прищуром. Друг видимо понял, что ляпнул не то, примирительно поднимает перед собой руки.

— Так-то лучше. Мой сын. И точка. Понял? — все же я пьян, потому что стучу кулаком по столу, друзья хмыкают.

— Ник, ты главное морально настройся, что будет не все просто, — Ваня крутит рюмку в руке. — Футбол с пацаном не погоняешь.

— Зато на рыбалке посидим. Да кучу вещей можно с ним сделать, сильно не напрягая. Я уже почитал умные статьи, жить можно и нужно.

— Мне нравится твой оптимизм. Я бы так не смог. Выпьем за твою несокрушимую веру в лучшее, — чокаемся, закусываем. Я отворачиваю лицо, чтобы друзья не увидели, как тень набегает на лицо.

Пьян или нет, но внутренние сомнения все еще во мне. Да, я рад, что Аня родила, что с ней ничего не произошло. По поводу ребенка, который все еще лежит в реанимации и подключен к аппарату искусственного дыхания двоякое чувство. Я еще сам до конца не разобрался, что к нему чувствую, но буду стараться. Ради Ани, ради нашего будущего я буду держать за руку этого малыша.

— Ник, — Сашка трогает меня плечо. — Отвисни. Ольга хочет завтра привести вещи, у нас много нового осталось после Кирилла. Все думали, что третьего будем делать, но чего-то перегорели.

— Так еще не поздно.

— Нет. Я тут на досуге посчитал сколько всего нужно для детей, сколько предстоит выложить на образование, понял, что потяну только двоих.

— Бог дал, Бог поможет, — иронично замечает Ваня. — Но я с тобой согласен. Нынче жизнь дорогая. В школу ведешь, готовь деньги на репетиторов, на факультативы. Отдых на море уже влетает в копеечку. С женой просто так не сорвешься куда-то, нужно уговорить тещу посидеть с детьми пару часиков. И секс…чаще всего ночью, чаще всего два раза в неделю. Если у меня смены еще не выпадают на те два раза.

Смотрю на друзей. Я пока таких трудностей не испытываю. Пашка уже взрослый, может себя сам занять. Иногда остается у Марины, иногда у моей матери. Разговор не стал для меня неожиданностью. Сам уже задумываюсь о том, что в квартире слишком тесно будет, если Аня родит нашего общего ребенка. И вот рожденному малышу будет лучше ближе к природе, подальше от города, шума. Я вчера открыл сайт недвижимости. Полистал предложения, понял, что выставленные варианты меня не устраивают. Нужно покупать землю и строить дом. Именно такой, какой тебе нужен. Еще работа. Мне вновь поступило предложение занять руководящую должность. Год назад я бы и не стал ее рассматривать, сейчас попросил время подумать.

Друзья расходятся по домам ближе к полуночи. Пашка сегодня остался у Марины. Кажется, у бывшей тоже все налаживается. Марина дистанционно нашла себе работу, вспоминала о своем экономическом образовании. Получает зарплату по ее меркам мало, но для начала не плохо. Она почувствовала, что может быть самостоятельной, не зависеть от кого-то. Внезапно на горизонте появился Артур. Щелкнул пальцами, ожидая, что Марина кинется к нему на шею, но его ждало разочарование. Теперь таскается к ней домой с букетами цветов, приглашает на свидания. Хочет, чтобы она вернулась к нему. И она вернется. Я в этом уверен на все сто процентов. Подкинул Марине идею в этот раз потребовать что-то для себя: ежемесячное содержание, квартиру, какие-нибудь акции, которые будут приносить деньги. Бывшая жена согласилась, что мои идеи очень разумные. Не хочет она вновь остаться ни с чем.

Утром меня будит звонок на телефон. Ищу его на тумбочке с закрытыми глазами.

— Алло.

— Ник… — Ваня себя обрывает, молчит, а я резко открываю глаза. Смотрю на потолок, вслушиваюсь в его молчание и чувствую, как в груди начинает покалывать.

— Не томи, — хриплю, уже предчувствуя плохие новости.

— Я сожалею… — он не договаривает, а я понимаю, какие слова он опустил. Судорожно делаю вздох, чувствую, как из глаз скатываются неожиданные слезы. Моргаю, вытираю ладонью глаза.

— Когда?

— Сегодня утром.

— Ане сказали?

— Да.

— И как она?

— Никак. Сегодня ее выпишут.

— На третий день? Серьезно?

— Если узи покажет, что все у нее хорошо, то — да, выпишут. Роддом сейчас переполнен. Я соболезную.

— Спасибо, что сказал, — выдыхаю, отключаюсь, закрыв глаза.

Как так? Только вчера все говорили вокруг, что ничего страшного не произойдет. Как могло непоправимое случится за одну ночь? Перекатываюсь со спины на бок, подношу кулак ко рту, впиваюсь в него зубами. Боль внутри стремительно расползается по всему телу, рвет на части сердце. Я больше чувствую не свою боль, а боль Ани. Я только поверхностно могу представить, что сейчас с ней происходит. Если меня вот так колбасит, то ее…

Трясущимися руками нахожу ее контакт в мобильном. Долго смотрю на номер, никак не соберусь с духом нажать вызов. Пересиливаю себя. Слушаю долгие гудки. У меня нет надежды, что она поднимет сейчас трубку. Зная ее, она сейчас, как ракушка, спрячется в своей боли. Сбрасывает. Звоню еще раз. Опять сбрасывает. Она не будет сейчас со мной разговаривать.

Смотрю перед собой. Не понимаю, как за час жизнь может перевернуться с ног на голову. Еще вчера я думал о том, какой проект на дом заказать, теперь это уже не нужно… И как планы на будущее. И не будет в моей ладони доверчиво лежать маленькая ладошка.

Мужчины не плачут… Реву. Рыдаю. Кусаю подушку, чтобы не орать от несправедливости этой жизни. Меня трясет, как в лихорадке. Не знаю, сколько прошло времени, в какой-то момент просто вырубаюсь.

Меня опять будит телефонный звонок. В этот раз звонит мать.

— Алло.

— Ты спишь что ли? Хорошо видимо вчера посидели с ребятами, обмывали пяточки. Никит, не могу до Ани дозвониться. Ты ей не звонил вчера?

— Мам… — сжимаю пальцами переносицу, надеясь, что так стихнет головная боль. Я слушаю ее ровное дыхание и никак не могу подобрать слов. Она ведь ждала, радовалась, предвкушала вновь ощутить себя полезной.

— Мам… — ком в горле мешает говорить, слез нет, но есть резь, словно мне в глаза насыпали песок.

— Никита? — слышу беспокойство. — Что-то случилось?

— Ребенок… Его нет, — в носу противно щиплет, сжимаю его пальцами. — Сегодня утром он умер.

— Как? — выдыхает мама в трубку. Я уже сожалею, что сказал ей. Она слишком долго молчит, я приподнимаюсь.

— Мам! — еще не хватало мне сейчас, чтобы мать в больницу загремела с инфарктом.

— Я тут, — глухо отзывается мать. — Я тут. Все нормально, Никита. Пойду прилягу.

— Я позвоню тебе вечером, — мать меня не слушает, сбрасывает звонок. Сейчас я очень рад, что сына нет дома. Не придется объяснять, почему у меня красные глаза и подавленное настроение. Кое-как заставляю себя встать с кровати, привести себя в порядок. Сейчас я не имею права быть слабым, я должен быть сильным ради Ани. Не знаю, чем смогу помочь, но буду рядом. Буду обнимать, прижимать к себе, гладить по волосам, ни на минуту не выпускать из своих объятий. Она должна понять, что в этом мире не одна. Есть я.

— Никита, добрый день, это Борис Романович, — врач Ани делает паузу, я прижимаю телефон к уху, ставлю кружку с кофе на стол.

— Здравствуйте, добрым этот день я не могу назвать.

— Я так понимаю, вам сообщили.

— Да.

— Аню сегодня выписывают. У нее все хорошо. Приезжайте за ней в три часа.

— Хорошо.